Депутат Мизулина высказалась в таком роде, что точно так же, как человечество избавляется от ядерного оружия, опасаясь вымирания, оно должно избавиться и от «технологий, которые уничтожают естественную среду, естественные способы рождения детей, естественные способы воспроизводства человека».

Я всеми силами приветствую естественные способы рождения детей. У меня такими способами появились на свет двое. И это сейчас они выросли и повсюду ходят одни, мрачный подросток и красивая девица, а раньше дети были маленькие, и я их таскала с собой в разные места по интересам. На детскую площадку, в песочницу, где собирался десяток младенцев, а мамаши сидели вокруг на скамеечках и часами трепались о своем. Когда ежедневно приходишь в одно и то же время к одной и той же песочнице, и беседуешь там на темы, ограниченные грудным вскармливанием с одной стороны и ранним развитием с другой, то волей-неволей входишь в курс  дел всех окрестных матерей.

Или окрестных отцов. С Игорьком всегда гуляет папа, женщины заинтригованы, что такое, где мама этого карапуза и жена такого представительного мужчины, где? Папа Игорька выглядит предельно брутально, он не так молод, но страшно подтянут, загорел, и неизменно одет в потертые джинсы, что нормально, и в кожаную куртку с множеством железа, что внушает. На  голове его бандана, и можно разглядеть значок анархии. Какое-то время он остается местной тайной и будоражит умы, но невозможно сохранять тайны в радиусе песочницы, и выясняется, что Игорька папе родила соседка по дому. Родила, положила ему на руки, и ушла. Ушла осваивать новую, лучшую жилплощадь, на которую получила денег от папы Игоря. А то соседке было тесно с двумя существующими своими детьми в однокомнатной квартире, негде поставить письменные столы, а школьникам требуется сразу два. Они как-то очень просто оформили это дело, без привлечения государства как свидетеля: фиктивно поженились, фиктивно развелись, ребенок остался на попечении отца.

Игорек стоит в песочнице, высыпает себе на светлую голову в крупных кудрях первое ведро песка, потом второе. Мамаши в ужасе: песок грязный! Там обитают личинки не пойми кого! Ребенка необходимо дезинфицировать!  Выпороть его! Чтобы знал! Что так нельзя! Папа Игорька спокойно смотрит. Игорек открывает полный песка рот и говорит: я же сегодня слоник, слоники всегда поливают себя из хобота. Папа с пониманием кивает. Игорек счастлив. А продезинфицируют его позже.

Они были отличной парой, Игорек и его папа. Хорошо приводить примеры, когда проходит время, которое все расставляет по своим местам и так далее. Это же давний случай. Сейчас Игорьку примерно лет восемнадцать. Не так давно дочь нашла его в социальной сети и рассказала мне, что он учится в МФТИ им. Баумана, и учится очень хорошо. На фотографиях нашелся и папа  – загорелый, в линялой джинсе, одной рукой приобнял сына, другой держит на поводке собаку породы английский бульдог.

Депутат Мизулина  не одобряет всего этого. Учитывая её предыдущую инициативу, направленную на запрет медицинских абортов, депутату Мизулиной более симпатична пятнадцатилетняя школьница, родившая в общественном туалете и тут же притопившая младенца, чем обожающие родители, сюсюкающие и приседающие над своим сокровищем. Пусть суррогатным.

ЭКО депутату тоже не по вкусу: что естественного в ЭКО, как бы задается мучительным вопросом депутат, что естественного во всех этих гормональных инъекциях в живот, заборе яйцеклеток, оплодотворении их в чашке Петри и дальнейшем наблюдении за эмбрионами. Песочницы в детской жизни логично сменяются образовательными учреждениями и секциями по интересам, где родители тоже призваны ожидать на стульчиках или, по крайней мере, регулярно встречаться. Провожая своего первоклассника по утрам в гимназию, вы наблюдаете за женщиной, сопровождающей близнецов. Это непохожие близнецы, девочки, одна крупная и темноволосая, другая – мелкая и золотисто-кудрявая. «Мои экошки», - любовно комментирует родительница. Девочки довольно робки, всякий раз не хотят отправляться в класс, хватаются за мать, оплетают свои тонкие руки ее длинными волосами, куксятся и страдают. Мама обнимает их обеих, вместе с ранцами на тощих спинках, прижимает к себе, и очевидно, что это сейчас – один единый организм, и круги кровообращения синхронизировались, и в материной груди колотятся три сердца.

Депутата Мизулину сильно смущает неясный статус детей, появившихся на свет «неестественным» образом. «У них две кровные матери - та, которая зачала, и та, через кровь которой девять месяцев ребенок получал духовную и физическую пищу», - сильно смущается депутат. Хорошо бы кто-нибудь объяснил депутату, что кровь матери и младенца в чреве никаким образом не смешивается, так порешила природа, а если мы говорим об общих кругах кровообращения, то это просто метафора. Журналисты имеют право на метафоры. Они метафорами кормятся. А депутат Мизулина кормится неоплодотворенными яйцеклетками. Учитывая ее склонность эпатировать публику разного рода дьявольскими проектами законопроектов, она еще уважает к обеду тела женщин, погибших в результате криминальных абортов.

Депутат Мизулина – это великолепный образчик человеческой глупости и жадности. Устроившись на верхушке  ветвей государства, она обильно пиарится, глумливо ущемляя права той черни, что копошится где-то внизу и ей, в принципе, безразлична. Но мы там, внизу, мы не очень-то и переживаем из-за всего этого безумства, возведенного в ранг: рожаем детей всеми возможными способами, любим их как ненормальные, прижимаем к себе обеими руками, и что может быть на свете естественнее, в конце концов.

Наталья Фомина